Фото: Кадр из фильма «Мэнди»
Текст: Диана Багатурия
Помимо традиционных премьер, которые выходят на экраны в четверг, на неделе прошел предпоказ фильма Паноса Косматоса «Мэнди» с участием Николаса Кейджа. Балансируя на грани абсурдно-комедийного пастиша и хоррор-муви, картина сочетает в себе лучшие черты авторского и мейнстримного кино. О чарующе-странном фильме рассказывает ParkSeason.
Америка, 1983 год. Машина разрезает плотный синий туман твинпиксовских лесов. Из магнитолы доносятся слова Рональда Рейгана о том, что в Америке наступило духовное возрождение. Его речь резко обрывает косматый Рэд Миллер (Николас Кейдж), выключив радио. Очевидно, с президентом он не согласен.
После работы на лесоповале Рэд отправляется домой, в район с таинственным названием Crystal Lake, где его ждет художница Мэнди — под музыку Black Sabbath она рисует храм среди деревьев, а потом затевает разговор о космосе. «Я бы хотел быть Галактусом, — говорит Рэд. — Он уничтожает другие планеты». Это могло стать простой сентенцией, словами, брошенными на ветер, если бы следующей ночью их не похитили сатанисты из секты «Дети новой зари» при помощи демонических байкеров и не сожгли живьем Мэнди, которая приглянулась лидеру религиозных фанатиков. Тогда в Рэде пробуждается неистовый гений разрушения, и под прогрессивный рок King Crimson он мстит всем, кто посмел вторгнуться в его идиллический мир.
Кадр из фильма «Мэнди»
Мотив противостояния двух миров — синего земного мира и огненного потустороннего — задается в самом начале, когда кроваво-красные титры сменяют друг друга на фоне сумеречной лесной чащи, и протягивается через весь фильм. Когда лицо Рэда наконец обагряется кровью, становится ясно: чтобы одержать победу над силами зла, нужно сначала преодолеть свою человечность. И чем дальше, тем более свирепым и изощренным убийцей делается главный герой. Используя дурную славу Кейджа, который во многих фильмах был вынужден изображать дикие страдания, Косматос заставляет актера играть с собственными клише. И именно здесь абсурдные эпизоды с уничтожением бутылки c алкоголем в порыве гнева за тридцать секунд и истошными звериными воплями выглядят наиболее выигрышно.
В «Мэнди» стереотипы — это полноценный художественный прием. Сперва кажется, что фильм вскормлен ретро-эстетикой, но на самом деле он работает с устоявшимся стереотипным представлением о 80-х: монструозные байкеры, материализовавшиеся из «Восставших из ада», гипнотическая стилизация под пленочное зерно, как на кассетах из видеопроката, а также неоновый треш, наркотики и Mötley Crüe.
Кадр из фильма «Мэнди»
Предводитель сатанистов Иеремия тоже будто списан с известных сектантов 60-х — 80-х: создателя «Семьи» Чарльза Мэнсона и лидера культа «Буддафилд» неудавшегося актера Андреаса — ему посвящен документальный фильм «Святой ад». Иеремия выпустил один музыкальный немодный бардовский альбом, который с треском провалился. Утешение горе-певец нашел в религиозной секте, построенной на его почитании.
Нагромождение величия и мистики (неотъемлемые составляющие жизни и образа псевдо-пророка) рушится, как храм, воздвигнутый сектантами посреди леса. Прежде, чем предать его огню, вконец обезумевший Рэд у самого алтаря заявляет, что он есть бог. Став неприступным и жестоким карателем и выйдя в метафизическое пространство, герой Кейджа окончательно превращается в Галактуса — разрушающую непокорную силу, не останавливающуюся ни перед чем. Кажется, духовное возрождение случится лишь тогда, когда он уничтожит всю Вселенную. Трудно все-таки быть Богом.
Кадр из фильма «Мэнди»